Выпустив из щели между створками раковины длинные тонкие щупики, маленький прилипальщик изо всех сил тянулся ими к родной скале, от которой его чуть было не оторвала вчерашняя буря, но, как он ни старался, а только с каждым мгновением немногие из оставшихся целыми якорьков выдергивались из едва заметных глазу трещин, бессильно повисая в воздухе, и можно было с уверенностью сказать: еще пара минут – и ему уже не спастись. Океан Алуаса не прощал неудачников – голодные пасти подстерегали их на глубине, и для них даже раковина взрослого прилипальщика была не прочнее бумажной обертки – чего уж тут говорить о недавно вылупившемся из яйца детеныше, только-только начавшем жить! И, тем не менее, даже не осознавая того, что обречен, этот крохотный моллюск продолжал свои бесполезные попытки спастись, ибо так уж он был устроен, таким сделали его тысячи поколений упрямых предшественников, лишь каким-то чудом умудрившиеся выжить на неспокойной океанической планете… Но когда, дрожа, натянулась последняя полупрозрачная нить, через мгновение готовая лопнуть и оборваться – чья-то тонкая черная рука поддержала готового свалиться в воду малыша, и тот, даже не озаботившись вопросом, кто его спас от гибели, тут же начал выпускать новые бледные тяжи, постепенно прикрепляясь обратно, на успевший нагреться солнцем камень. Неторопливые по природе, эти морские фотофильтраторы не могли спешить даже под угрозой собственной смерти, и, если б таинственному спасителю вдруг наскучило удерживать прилипальщика рядом с камнем, тот вновь оказался бы между жизнью и смертью, но, к счастью, даже беспокойному Спириту кое-что досталось от его сородичей, и он не собирался его отпускать, терпеливо дожидаясь, пока крошечное существо вернется на природой ему отведенное место… словно отец, помогающий своему сыну… Черные скалы… мохнатые звезды, пляшущие в холодном небе… неподвижные, словно стеклянные глаза, в которых давным-давно растворилась вечность… Угловатая, похожая на птицу фигура, застывшая на краю отвесной скалы, осталась неподвижна, однако белесый овал, заменявший филлсианину лицо, словно бы съежился и исчез в толще треугольной головы. «Летая выше всех, рано или поздно ты останешься в одиночестве». Похожее на плотный туман тело слегка задрожало, будто от холода, и острые зазубренные клинки перьев изрезали его спину, как будто Спирит вот-вот был готов подняться в небо – но мгновение спустя что-то слегка пощекотало его пальцы, и готовые развернуться крылья вновь исчезли в глубине обманчиво хрупкого тела, а филлсианин слегка наклонил голову, разглядывая, как спасенный им прилипальщик высовывает наружу пушистые зеленые щеточки, подставляя заключенных в них крошечных водорослей ласковому алуасскому солнцу – доброму, желтому… совсем не похожему на то, чьи безжалостные прикосновения до сих пор помнила кожа этого самого странного из всех филлсиан… Иссиня-белый закат, уже не один день полыхавший в небесах Филлса, наконец-то угас, и последний ослепительный клинок, выброшенный умирающим солнцем, до самого горизонта расчертил лиловую бездну, прежде чем растворился во мраке, позволив густым плотным сумеркам мгновенно окутать заостренные черные скалы и глубокие каньоны – типичный пейзаж для этой угрюмой и молчаливой планеты. На Филлсе никогда не было ни растений, ни животных – ни одна птица не тревожила своими крыльями его воздух, ни один зверь не пробирался, крадучись, между камнями, ни один цветок не улыбался жестокому солнцу, что половину года безжалостно испепеляло поверхность планеты, а вторую половину пряталось где-то за горизонтом, оставляя каменную пустыню во власти ужасающего холода и мрака. Как в таких жутких условиях вообще смогла развиться жизнь – ломали голову величайшие умы Галактики, однако сами филлсиане предпочитали не озабочиваться столь глупыми вопросами. «Если поразмыслить, то нам покажется глупым все, что не связано непосредственно с нашим миром и существованием. Все прочее – звезды, планеты, расы, чужие обычаи, чужие культуры, чужие языки – большинству из нас совершенно неинтересны. Мы замкнулись в себе, ограничив Сеть лишь одним-единственным миром… ничего удивительного, что все воспоминания о нашей расе стерлись из памяти разумных, словно нас никогда и не существовало на свете!» «И это беспокоит тебя, верно, Спи Ру?» Легкий порыв уже ставшего довольно-таки холодным ветра заставил молодого филлсианина вздрогнуть – от неожиданности, ибо из всех жителей Филлса лишь немногие могли подобраться к сородичу так, чтобы он этого не заметил, и среди этих немногих лишь один искренне интересовался судьбой Спи Ру – его старый наставник, Ма Ру, без малого самый древний дух на планете. Именно он натолкнул Спи Ру на идею о том, что, изменив форму своего тела, он может увеличить скорость полета, и хотя сам юный филлсианин тщательно скрывал это от учителя, глодало его смутное сомнение, что он и так все знает – и ничуть не обижен на ретивого ученика за плагиат. Вот и сейчас он, как ни в чем не бывало, завис всего в паре метров от отвесной скалы, и Спи Ру машинально подвинулся в сторону, чтобы освободить место. Судя по тому, как сощурились белесые глаза, Ма Ру почувствовал его движение и засмеялся, но не улетел – спустя пару мгновений его ставшие почти птичьими ноги зацепились на камень, и он ловко повис вниз головой, бок о бок с молодым духом. «Ты опять удивлен», - судя по тону, старик был в хорошем настроении, и не обиделся, а Спи Ру смущенно отвернулся. «Я не устаю удивляться…» «И правильно делаешь, - легко согласился Ма Ру, - Удивляться, интересо-ваться, любопытствовать – лишь эти редкие качества, присущие тебе в полной мере, не дают нашей гордой расе окончательно застыть на месте и слиться с холодным забвением. Ты, Спи Ру – как яркий метеор среди равнодушных звезд, и то, что среди нас еще рождаются такие, как ты – добрый знак». «Но почему?..» «Тише, - незрячие глаза учителя остановились точно на его лице, - Ты хорошо научился заглушать Сеть, мой юный ученик, однако же всегда помни, что есть в этом мире столь изощренные умы, рядом с которыми твои жалкие попытки скрыть собственные маленькие секреты кажутся лишь детской игрой. Впрочем… - широкие крылья беззвучно потерлись друг о друга, сворачиваясь в плотный черный кокон, - с каждым поколением таких становится все меньше и меньше… а скоро, пожалуй, они исчезнут совсем». «Вы хотите сказать…» «Да, Спи Ру. Да. Наш Народ исчезает – не физически, но духовно. Пламя, когда-то ярко горевшее в наших глазах, превращается в еле заметное тление, и по мере того, как самые древние из нас, еще помнящие времена расцвета нашей расы, сливаются с Пустотой, новое поколение все глубже погружается в позорное бездействие, которое почитает за норму вещей, - во всегда спокойном голосе Ма Ру послышалось еле сдерживаемое раздражение, - Мы стали ленивыми и самодовольными, Спи Ру, озабоченными лишь своим собственным благополучием, и забыли об остальном мире – так же, как и он постепенно забывает о нас. Вот что важно, вот, что нужно помнить. Мир проживет без нашей расы – империи и цивилизации непрерывно сменяют друг друга, и вспышки разума подобны бесконечной пляске звезд – на смену одной непременно загорится другая, однако дальнейшая жизнь в изоляции окончательно погубит нас, как разумных существ, превратит в полудиких затворников, в которых ничего не останется от былого величия…» - покрытый тонкой вязью узоров белый овал лица старика не выражал никаких эмоций, но от горечи, звучавшей в его тоне, хотелось поежиться, и Спи Ру внимательно слушал, не решаясь перебивать – даже когда Ма Ру замолчал, и в его голове бесконечным хороводом закружились давние воспоминания, которым была от роду уже не одна сотня лет. Молодой дух честно пытался не прислушиваться, уважая желание учителя спокойно покопаться в своих поистине бездонных воспоминаниях, однако природная любознательность взяла верх над хоро-шими манерами, и Спи Ру осторожно, со скрытой деликатностью дотронулся до чужого сознания. Если Ма Ру и почувствовал его присутствие, то, должно быть, попросту не обратил на него внимание, и темная река памяти без труда унесла еще одну душу на тысячи лет назад, представив изумленным бирюзовым глазам древние просторы его родной планеты. Воспоминания были неровны и отрывочны, словно набор беспрерывно сменяющихся картинок, и количество их потрясало воображение, заставляя Спи Ру, что был еще весьма молод по меркам своей весьма долгоживущей расы – едва разменял второе столетие – чувствовать себя ущербным и жалким, но в то же время ощущать некую толику гордости – ведь, если он проживет столь же много, то наверняка будет знать и помнить не меньше! «О, не сомневаюсь», - раздался в его голове чуть насмешливый голос, но прежде чем Спи Ру успел опомниться и хотя бы извиниться за свое поведение, река памяти уже потащила его за собой, и ему ничего не осталось, кроме как подчиниться могучему разуму наставника, погружаясь во все более глубокое прошлое своего мира. На крыльях Ма Ру он летел через древние города, похожие на сверкающие звездные россыпи – невероятные, сюрреалистические и невыразимо прекрасные; он слышал песни своих сородичей, давным-давно забытые мелодии без слов, жутковатые и завораживающие одновременно, то завывающие, словно ветер в острых скалах, то шепчущие, как песок по старому камню, то плачущие, как осыпающиеся с небес метеоры; он ощущал все радости и печали, все победы и поражения, все ликования и безверия – все оттенки чувств сейчас полыхали в их сердцах, и трудно было поверить, что всего через несколько столетий они сменятся серой скукой и ленивым самодовольством, что великолепные города превратятся в заброшенные руины, а сама великая раса, некогда на равных стоявшая рядом с величайшими цивилизациями в Галактике, превратится в горстку добровольных изгоев, смутную тень своей прежней славы?.. Почему?! И на этот раз Ма Ру не стал отмалчиваться. Боевые корабли. Ужасающие, похожие на каких-то странных инопланетных хищников, с мощными лезвиями, трезубцем огибающими массивное тело – став старше, Спи Ру без труда научился отличать Разрушители крогов от любых других инопланетных кораблей, однако в воспоминаниях Ма Ру не было узнавания, и он, как и тысячи его сородичей, в молчаливом недоумении наблюдали за боевой армадой, заполонившей их родные небеса. Иноземцы не были редкостью на Филлсе – наличие в недрах планеты внушительных запасов солнечного газа, использующего в качестве топлива для межзвездных кораблей дальнего следования, привлекло внимание еще при первом визите на эту планету, однако суровый климат надежно отвадил самых ретивых промышленников от немедленной разработки месторождений. Естественно, не навечно – лишь на несколько тысячелетий, прежде чем все прочие планеты оказались истощены, и взоры вновь не обратились на неприютный мир Филлса. Но к тому времени… Филлс уже не был пустынной планетой. Впрочем, особых затруднений не возникло – филлсиане не возражали против разработки практически бесполезного, с их точки зрения, газа, поставив в условие лишь то, что в процессе разработок сама планета не пострадает. Условия были приняты, однако не всем они оказались по душе, и тогда крогги, уже в те времена привыкшие брать то, что им нужно, силой, отправили на Филлс свои войска, без предупреждения атаковав крупнейший из городов планеты – Су Ме Нарак. Массированный лазерный обстрел дотла выжег большую часть города, превратив ее в обугленные руины, и раса филлсиан захлебнулась в беззвучных криках, когда сотни, тысячи ячеек Сети внезапно вспыхнули и сгорели, оставив после себя лишь гнетущую пустоту. Однако если своими действиями имперцы планировали поставить народ Филлса на колени, то они глубоко просчитались – весть о гибели Су Ме Нарака в мгновение ока облетела всю планету, так же, как и боль погибших в нем духов, заставив оставшихся в живых буквально обезуметь и беспроглядной стаей атаковать боевые корабли. Миллионы черных крыльев заполонили небеса, и тщетно испепеляли воздух вспышки орудий – в ответ на каждую смерть народ Филлса взрывался новой вспышкой ярости, и их тела облепляли кабины пилотов, закрывали собой орудия, вспарывали прочнейшую обшивку – корабли крогов, ослепленные и беспомощные, палили куда попало, попадая больше по своим, и то тут, то там черную пустыню, в которую превратился некогда цветущий город, разукрашивали огненные шары. Кроги дорого поплатились за свое коварство, но война только началась, и империя не собиралась так просто сдаваться перед «примитивной» расой телепатов… Дальнейшие воспоминания Ма Ру были отрывочны и подернуты завесой боли, поэтому даже Спи Ру, появившемуся на свет через несколько лет после окончания боев, было неприятно их видеть, однако он упрямо держал свой разум открытым, понимая, что, если сейчас забоится и отступит, то будет жалеть об этом всю жизнь. «Но иногда прошлое лучше оставлять в покое…» Да, народ Филлса победил в той войне – но какой ценой?.. Планета лежала в руинах, и там, где несколько лет назад вовсю кипела жизнь – сейчас пел ветер и танцевали облака угольно-черной пыли. Филлсиане, тысячи лет прожившие без войн и конфликтов, оказались обескровлены и обескуражены: фактически, они выиграли эту войну, заставив крогов отступить, но на деле же Филлс потерпел поражение. После окончания боевых действий планета оказалась в изоляции, и любой корабль, попадавший в атмосферу, рисковал уже никогда не увидеть над собой чистый простор космоса, и, если бы не усилия Си Ру, неофициально возглавившего свой народ после войны с крогами, Филлс мог вообще закрыться от остального мира, а так… так, по крайней мере, о планете еще помнили. После поражения крогов не один народ пытался вступить с филлсианами в союз, предложив свою помощь и поддержку в восстановлении планеты, однако, опасаясь нового вторжения, духи отвергли даже возможность переговоров, уйдя в добровольное затворничество… «Вот уже почти на две сотни лет, - устало промолвил Ма Ру, едва его ученик вынырнул из пучины прошлого и вновь ощутил себя в своем собственном теле, - Верно, у нас были причины и повод для того, чтобы замкнуться, прийти в себя, опомниться… но ведь после всего этого нужно было восстановиться, а не впасть в столь мрачную и продолжительную апатию!» «Я…» «Знаю». «И все-таки…» «Да». «Но…» «Неприятно. Но от правды прятаться глупо. Мы боимся показаться миру, мой юный ученик. Боимся вновь встать на равных с другими расами, среди которых не одни лишь кроги испытывают зависть или злость… Мы боимся новой боли, новых страданий. В наши тела проникла смертельная зараза, но, вместо того, чтобы извлечь ее и излечиться, мы холим и лелеем опасного паразита, пусть даже он и отравляет наши души – уже лучше так, чем вырывать его наружу!» «Но…» «Я знаю». «Знаете?..» «Ну разумеется. Может, я и слепой, но не глупец же!» «Но как вы…» «Поживи с мое – узнаешь». «И вы не…» «Ничуть». «Правда?» «Правда, - белесые глаза чуть сощурились, и в голосе Ма Ру послышался теплый смешок, однако чуть погодя к нему вернулась серьезность, - Ты вступаешь на опасную тропу, Спи Ру. И на этом пути тебя будут ждать множество неприятных, а то и попросту невыносимых вещей. Наш народ слишком долго пробыл в изоляции, по меркам большинства разумных рас – сменилось уже, по меньшей мере, около трех поколений… Для нас это не слишком много, но мы меняемся гораздо медленнее, наша жизнь нетороплива… впрочем, мне ли тебе это рассказывать, верно?» «Я устал от неторопливости, - выдохнул Спи Ру, разглядывая кончики своих ног, - Устал от однообразия, от вечной осторожности, от вялости, от равнодушия, от сонливости – я от всего устал! И я… я… я сделаю это!» «Но не сегодня. Не спорь, я лучше знаю. Внешний мир не для таких мечтателей, как ты, а я вовсе не хочу, чтобы путешествие моего единственного, а потому – лучшего ученика оборвалось, даже не начавшись, ясно? И я очень хорошо знаю, кто может тебе помочь». «Вы… шутите!» «Ничуть». «Но я не готов! Я еще слишком молод, у меня мало опыта, я ничего толком не знаю о том, как…» «И, тем не менее, пусть лучше за твоей спиной будет кто-то, кто поможет тебе пережить это нелегкое время без излишних потрясений. У таких, как ты, Спи Ру, незавидная судьба; летая выше всех, рано или поздно ты останешься в одиночестве. Твой народ будет смотреть на тебя, как на сумасшедшего, твои соплеменники отвернутся от тебя, потому что они будут узнавать в тебе себя – таких, какими они когда-то были, но какими так и не сумели остаться. Они изменились, чтобы соответствовать окружению, они приспособились к нашему миру, тогда как ты победил в схватке с этой силой и сумел сохранить в себе яростный огонь своей души… а на победителей, Спи Ру, редко смотрят ласково, ибо победивший всегда оставит после себя побежденных. Никогда не забывай об этом, слышишь?» «Слышу, учитель. И… спасибо». «Пока еще не за что», - Ма Ру усмехнулся, однако через мгновение его лицо исказил ужас, - Только не это… Каменный червь!» «Червь?!» - мелькнуло в голове у Спи Ру, однако тело отреагировало быстрее – два духа почти одновременно сорвались со скалы, расправив широкие крылья, после чего закружили поодаль – на безопасном расстоянии. Каменный червь не был уроженцем Филлса, однако прекрасно приспособился к этой планете – завезенный крогами еще в начале боев, этот свирепый подземный хищник, заселивший некоторые пояса астероидов, оказался бедствием похуже лазерных обстрелов – способный бурить даже камень, он проникал всюду, появляясь из-под земли там, где его меньше всего ждали, и немало жителей Филлса стали жертвами его мощных хитиновых челюстей, прежде чем они научились бороться с пришельцем. Огднако, несмотря на все усилия, последние представители этого вида все еще скрывались где-то в недрах, а сама перспектива встречи с ними повергала любого духа в ужас… ничего удивительного, что Спи Ру так перепугался! «Где он?» - напряженно спросил он, внимательно осматривая утес в поисках еле заметной дрожи – явного признака наличия бурильщика – и потому не сразу заметил усмешку на лице учителя. «Он? – с деланным удивлением поинтересовался Ма Ру, - Кто он? Я никого не вижу, мой юный ученик». «Но вы же… Вы… Вы меня обманули?!» «Я тебя перехитрил, - в голосе Ма Ру раскаяния почему-то не наблюдалось, - Извини, но с твоей невыносимой застенчивостью я бы еще до-олго провисел тут, пытаясь уговорить тебя сознаться в том, что ты-таки позаимствовал у меня кое-какие идеи! – он был далек от осуждения, но Спи Ру невольно сжался, - Так что, Спи Ру, прекрати ломаться и покажи, чему же ты у меня научился!» «То есть, вы…» «Ты все еще сомневаешься? Я, кажется, ясно дал понять, что не сержусь на тебя за твою склонность к подражательству – напротив, я чрезвычайно рад, что, спустя столько лет, еще один дух решился подняться на крыло, и собираюсь проверить, насколько хорошо у тебя это получилось». «Но ведь я…» «Отнюдь». «И вы…» «Разумеется». «И тогда…» «Ох, Спи Ру!» «Простите, учитель». «Прощаю. На этот раз. А теперь – за мной!» - и Ма Ру, грациозно взмахнув серебристо-черными крыльями, неторопливо полетел прочь. Вернее, «неторопливо» - это только казалось, что он никуда не спешит, хотя на самом деле, когда Спи Ру все-таки его догнал, земля под ними уже превратилась в сплошное смазанное пятно, и молодому духу пришлось изрядно постараться, чтобы выдержать темп! Однако это было лишь начало испытания… Позже, слушая рассуждения о том, что, дескать, в старости тело дряхлеет, а разум ослабевает, Спи Ру молчал, про себя неизменно посмеиваясь: это не про тебя, Ма Ру! Может, ему и сравнялось уже несколько тысячелетий, а только тело его осталось все таким же сильным и быстрым, крылья – упругими, а уж остроте его разума могли бы позавидовать трезубцы крогов! Заметив рядом с собой меньшую тень, Ма Ру мысленно усмехнулся, слегка покачавшись из стороны в сторону – словно бы разминая мышцы: «Готов, Спи Ру?» «Готов!» - молодой дух отчаянно постарался, чтобы голос не задрожал. «Ну, тогда за мной!» - и, выгнув могучие крылья, он начал набирать высоту, каждым взмахом бросая свое тело вверх на несколько метров, пока воздух не стал холодным и ломким, как стекло, и последние лучи солнца – давно исчезнувшего за горизонтом! – не позолотили черные крылья, словно бы очертив их каемкой белого пламени. «Точно готов?» - в голосе Ма Ру отчетливо звучало веселье. «Точно!» «Это хорошо. Ия-а-а-ар!» - после чего, резко сложив крылья и словно бы превратившись в узкое лезвие, Ма Ру рухнул вниз, со свистом разрезая воздух. Спи Ру опоздал лишь на мгновение, однако ему пришлось пролететь еще, по меньшей мере, четверть расстояния до земли, чтобы выправить полет и «встать в фазу», как выражался сам Ма Ру, с наставником, жестко зафиксировав положение тела и вытянувшись иглой. В лицо ему свирепо били ледяные плети ветра, но он намеренно не закрывал лицо жесткими перьями, сквозь боль глядя вперед – в пустоту. Расстояние, отделяющее их от земли, стремительно сокращалось, но в мыслях Ма Ру не было и намека на страх – нет, в них царил лишь всеобщий, всепоглощающий восторг, и лишь когда до острых, как ножи, обломков скал оставалось всего несколько ростов, Ма Ру, наконец, вышел из этого падения, тут же начав выкручивать в воздухе вертикальную спираль, поэтому Спи Ру пришлось поднапрячься, чтобы во всем действовать синхронно с учителем. Один виток, два, три, четыре, пять… Что земля, что лиловая бездна неба – все смешалось воедино, и лишь серебристые крылья вели молодого духа в этом безумном танце: он взмывал и падал, кувыркался и вертелся волчком, разрывая в клочья и заново сплетая причудливую песню воздушных потоков. Он и раньше летал, бесспорно – едва научившись, он тут же породнился с небесами, и порой, бывало, по нескольку дней проводил в воздухе, забывая об отдыхе, о пропитании – но то был совершенно особенный полет, не похожий ни на один другой, и даже сейчас, годы спустя, повзрослевший Спирит, стоило ему вспомнить ту ночь – и крылья сами собой поднимались за спиной, а в груди нарастал безумный детский восторг, и хотелось тут же броситься вверх, чтобы здесь, под голубым, зеленым или оранжевым небом исполнить тот же танец, что до сих пор в мельчайших подробностях хранила его память – последнее напоминание о его учителе… «Я ухожу в Пустоту, и огонь твоей души осветит мне путь в темноте…»
Прочитать фанфик полностью можно здесь. И спасибо всем за внимание!
